Главная страница Сайт награждён Отметиной им. отца русского футуризма Д.Д.Бурлюка Авангардоведческая библиография Тексты авангардистов Стихи авангардистов, воспоминания Смесь. Информация

Авторы сайта

Ссылки на ресурсы, посвящённые авангарду Поиск по сайту Подписка на информацию об обновлениях на "Поэзии авангарда" Контакт

 

Исследования о Велимире Хлебникове

Другие исследования об авангарде

 

И.Е.Лощилов

"Увидавшие небо стада"
(Заболоцкий – Хлебников – Тютчев)

 

Н. А. Заболоцкий Гроза (1946)

Содрогаясь от мук, пробежала над миром зарница,
Тень от тучи легла, и слилась, и смешалась с травой.
Все труднее дышать, в небе облачный вал шевелится,
Низко стелется птица, пролетев над моей головой.

Я люблю этот сумрак восторга, эту краткую ночь вдохновенья,
Человеческий шорох травы, вещий холод на темной руке,
Эту молнию мысли и медлительное появленье
Первых дальних громов – первых слов на родном языке.

Так из темной воды появляется в мир светлоокая дева,
И стекает по телу, замирая в восторге, вода,
Травы падают в обморок, и направо бегут и налево
Увидавшие небо стада.

А она над водой, над просторами круга земного,
Удивленная, смотрит в дивном блеске своей наготы,
И, играя громами, в белом облаке катится слово,
И сияющий дождь на счастливые рвется цветы.

Ф.Тютчев Весенняя гроза (<1828>, 1850-е)

Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые,
Вот дождик брызнул, пыль летит,
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит.

С горы бежит поток проворный,
В лесах не молкнет птичий гам,
И гам лесной, и шум нагорный –
Все вторит весело громам.

Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила.

    В.Хлебников (1919)

В этот день голубых медведей,
Пробежавших по тихим ресницам,
Я провижу за синей водой
В чаше глаз приказанье проснуться.
На серебряной ложке протянутых глаз
Мне протянуто море и на нем буревестник;
И к шумящему морю, вижу, птичая Русь
Меж ресниц пролетит неизвестных.
Но моряной любес опрокинут
Чей-то парус в воде кругло-синей
Но зато в безнадежное канут
Первый гром и путь дальше весенний.

О Заболоцком как продолжателе тютчевской традиции сказано немало, в частности, и на материале "Грозы" [5; 6; 8]. Тютчевский подтекст стихотворения Хлебникова также неоднократно становился предметом научного описания [1, 117-122; 3, 10, 95-115]. "Близость их такова, что многие стихи Хлебникова кажутся живым откликом и прямым продолжением Тютчева" [3, 10]. Основная задача настоящей заметки - попытаться прочитать "Грозу" Заболоцкого (в дальнейшем – НЗ) как "живой отклик и прямое продолжение" сразу двух шедевров "классической" (ФТ) и "неклассической" (ВХ) эпох (и поэтик).

НЗ

    ФТ

В НЗ находит продолжение не только двуплановость в решении темы грозы, но и важнейшие формальные и композиционные особенности ФТ (4 четверостишия, порядок чередования мужских и женских клаузул). В отличие от тютчевской композиционной асимметрии (3+1) [7, 397-398], в НЗ "пейзажная" и мифологическая" части строго сбалансированы в пределах четырехчастной композиции: 2+2 [6, 103-106]. Членение по принципу 3+1, впрочем, сохраняется в НЗ на уровне формы: кризису последнего из "пейзажных" 12-го стиха ФТ, с его спондеическим сбоем, соответствует "кризис" в стихе (полустишии?) 12 НЗ, слоговой объем которого вдвое меньше предыдущего, а “стопный” – соседних 5, 6 и 9. На фоне НЗ отчетливей видны скрытые в ФТ черты симметрии; так, в строфах I-II и III-IV содержатся по три полноударных стиха четырехстопного ямба. Правда, в первой половине они "разнесены" друг от друга (1, 2, 6), а во второй следуют подряд друг за другом (9, 10, 11), что приводит к своеобразной мажорной монотонности декламационной речи и делает кризис 12 стиха – а также перевод в мифологический план – неизбежным. В свете НЗ переход в ФТ от первого лица к гипотетической ответной речи ("Ты скажешь: <…>") обнаруживает, что миф не только и не столько “дублирует” пейзаж, сколько противоречит ему.

Заболоцкий намеренно строит контрастные отношения с классическим источником в области метра и ритма (не говоря уж о том, что гроза в НЗ – ночная): Я4 становится громоздким разностопным анапестом (динамику роста за счет "внесения" личного местоимения легко ощутить, сопоставив первые стопы 1 ФТ и 5 НЗ: "Люблю <…>" и "Я люблю <…>"), число стоп в строфах II-III обнаруживает тенденцию к увеличению и варьируется непредсказуемо-иррационально. Стоит вспомнить, впрочем, что ударение на последнем слоге делает наиболее "родственным" ямбу именно анапест. Уже в I строфе НЗ число трехсложных стоп превышает число двусложных в ФТ. Такая многостопность потребовала, разумеется, стабильной цезуры, каковую Заболоцкий и строит в стихах 1-3 на границе 6-го и 7-го слогов, тщательно "цементируя" ее пунктуационными знаками. Однако уже в стихе 4 элемент иррационального и непредсказуемого мощно вторгается в метрическую решетку: наряду с внутренней рифмой, неожиданно в середине стиха "подхватывающей" уже "состоявшуюся" клаузульную (зарница – шевелится – птица), в кристаллически-сбалансированный пятистопный анапест с цезурой после 2-й стопы проникает цезурное наращение [2, 79-82], нарушающее счет слогов. Это важное событие – последствия его носят лавинообразный характер – происходит как раз в слове птица, которое мы вправе интерпретировать отныне как реминисценцию из ВХ, связывающую воедино решительную деформацию стиха и слова ("птичая Русь"). [Ср. “И голос Пушкина был над листвою слышен, / и птицы Хлебникова пели у воды <…>”, 1936.]

НЗ

    ВХ

Таблицы наглядно показывают, что мутации формы тютчевской пиесы возникают в НЗ не произвольно, но развивают особенности стиха ВХ (анапест; амфимакры, наиболее частые в первой стопе [и в первой половине стихотворения]; цезурные наращения, способные достигнуть – например, в слове обморок из стиха 11 – размера двух слогов; становящийся чудовищным рост стопности в серединной части композиции – II-III НЗ и II ВХ). Двусложное наращение и сверхсхемное ударение в первой стопе обеспечивают в стихе 11 сильный миметический эффект, “синхронизирующий” описываемое событие и описывающую речь (через голову Хлебникова возвращающий – на новом этапе – к словесной пластике Тютчева): стопы анапеста и стопы с дактилической инерцией как бы “разбегаются” направо и налево от цезуры. Наконец, сама цезура, неожиданно "прорезавшаяся" в 3-х стихах строфы II ВХ, в НЗ после строфы I становится чисто синтаксической, "прочерчивает" мощный молниеобразный зигзаг, и, потеряв смысл в "укороченном" стихе 12, гармонизируется и обретает симметрию в строфе IV, "обуздавшей" и предцезурные наращения. (Своеобразный залог этой гармонизации – упорядочивание метра [Ан6] в стихе 9; но это – затишье перед грозой.) Уже в отсутствии графических пробелов между отчетливо разграниченными строфами в ВХ видна тедненция к агглютинации (слипанию), свойственной внутренней и аутической речи, в то время как ФТ и НЗ тяготеют к филиации (разделению и расщеплению). Стóит вспомнить, что и тютчевское стихотворение в первой публикации содержало 3 строфы (I, III и IV канонического варианта).

В ударных слогах стиха 9 НЗ, вынесенного в заглавие настоящей заметки ("Увидавшие небо стада"), содержится намек на семантику утверждения/отрицания (подобно тому, как у Пушкина в строчке "Уходит Розен свозь теснины" из поэмы "Полтава" "спряталось" слово хоровод), соотносимую с гегелевской триадой 'Тезис' – 'Антитезис' – 'Синтез'. Этот стих содержит 9 слогов, и, таким образом, изосиллабичен как стихам с женской клаузулой Я4 (таков хрестоматийно-известный стих 1 ФТ), так и Ан3 с мужской (таковы стихи 1 и 3 ВХ): "Люблю грозу в начале мая <…>" (да) – "В этот день голубых медведей <…>" (нет) – "Увидавшие небо стада" (да – нет – да).

В рукописи "Грозы" стих 4 первоначально выглядел так: "Низко стелется птица над безумной моей головой" [6, 105]. Здесь видится не только автореминисценция обэриутского периода (от "Поприщина" до "Безумного волка", одним из прототипов которого был Хлебников [4]), но и прямое указание на чаемое воссоздание-воскрешение "разорванного сознания" (Пунин) великого поэта XX столетия в личном опыте ("приказанье проснуться"). Темная рука ("самое загадочное, не разъяснимое логически" [6, 103] место стихотворения) и безумная голова – таковы телесные атрибуты лирического героя стихотворения Заболоцкого, отсылающие, соответственно, к темной воде [в футуристических "облацех"?], откуда появилась в мир светлоокая дева, и – к трагическому опыту поэзии и судьбы Будетлянина ("Когда сердце н<о>чери обнажено в словах, / Бают: он безумен", 1912).

Можно предположить, что в 1946 году, сразу после обретения свободы от восьмилетнего заключения в недрах сталинской пенитенциарной системы, Николай Заболоцкий предпринял дешифровку (по терминологии Ежи Фарыно) энигматического хлебниковского стихотворения, и, тщательно "прощупав" его отношения с классическим первоисточником, предоставил в своей "Грозе" полную волю и пространство для развития в горизонтальном – справа налево – измерении стиха тенденциям, наметившимся в ВХ, оставаясь при этом в вертикальных и клаузульных пределах заданной Тютчевым формы. Сохраняющий связность и своеобразную "классичность" ("разросшийся" до шести стоп анапест в стихах 5, 6 и 9 способен, например, спровоцировать смутные гекзаметрические ассоциации) текст сохраняет и черты ритмической монструозности, присущие нарочито-иррациональной (и культивирующей иррациональность), "заумной" поэтике Будетлянина; а навстречу античному громовержцу (тютчевскому Зевесу) в 1946 году из тёмной воды поднимается у Заболоцкого не столько античная же Афродита, сколько хлебниковские Ночерь и Моряна Любес. Существенно и то, что встреча верховного божества древних греков и ‘богини’, рожденной из причудливой неомифологической "пены" Серебряного века, где софиология Соловьева смешалась с ницшевской "критикой" и федоровской "ревизией" христианства, приводит к триумфальному воплощению Слова-Логоса в ореоле тютчевских ассоциаций: "И, играя громами, в белом облаке катится слово, / И сияющий дождь на счастливые рвется цветы."

 

Литература

1. Башмакова, Н. Слово и образ: О творческом мышлении Велимира Хлебникова. Helsinki, 1987.
2. Гаспаров, М. Л. Русские стихи 1890-х – 1925-го годов в комментариях. М., 1993.
3. Дуганов, Р. В. Велимир Хлебников: Природа творчества. М.,1990.
4. Лощилов, И. Феномен Николая Заболоцкого. Helsinki, 1997.
5. Парфенова, Р. Две “ГРОЗЫ”: Сопоставление стихотворений “Гроза” Н. А. Заболоцкого и “Весенняя гроза” Ф. И. Тютчева на уроке литературы в 11-м классе // http://archive.1september.ru/lit/2001/14/lit14_05.htm
6. Слинина, Э. В. Мысль – Образ – Музыка в стихотворении Н. А. Заболоцкого "Гроза" //
Лирическое стихотворение. Анализы и разборы: Учебное пособие. Отв. ред. Ю. Н. Чумаков, Л., 1974, 99-109.
7. Чумаков, Ю. Н. Принцип "перводеления" в лирических композициях Тютчева // Чумаков, Ю. Н. Стихотворная поэтика Пушкина. СПб, 1999, 397-406.
8. Pratt, S. Antithesis and Completion: Zabolockij Responds to Tjutčev //
Slavic and East European Journal 2 (1983), 211-227.

 

© И. Е. Лощилов

 

Другие исследования об авангарде

Hosted by uCoz