Докладчики – Владимир Фещенко ("Авангард как искусство и как наука: взгляд лингвиста") и Никита Сироткин ("Тотальность семиотического знака").

Фещенко Владимир Валентинович

СТАТУС ЯЗЫКА В АВАНГАРДНЫХ ТВОРЧЕСКИХ ПРАКТИКАХ
(НАУЧНОЕ ИСКУССТВО И ХУДОЖЕСТВЕННАЯ НАУКА)
Тезисы

В настоящий момент пересечение учения о языке с учением об искусстве приобретает совершенно особую актуальность и новые перспективы. Эта новизна связана, на наш взгляд, с обращением к пограничным, радикальным формам человеческого творчества, а именно – с авангардным опытом в искусстве, науке и жизнетворчестве. В лингвопоэтическом эксперименте как особом случае реализации языка все традиционные проблемы лингвистического знания оказываются заостренными до предела. Это значит, что в художественном эксперименте активизируются наиболее глубинные процессы бытования языка, его онтология, гносеология и эстетика. Лингвопоэтический эксперимент позволяет осмыслить такие горячие для современной науки явления, как границы языка и мышления, взаимодействие различных подъязыков в едином языке культуры, а также возможность создания единого поля исследований языка науки и языка искусства.
Первые десятилетия ХХ в. в России и за рубежом ознаменовали приход "эпохи авангарда". Прежде всего, имеется в виду новаторское движение в искусстве, нас же в данном случае интересует языковое новаторство в области словесного творчества. Авангардность как таковая связывается с любыми формами экспериментального поиска путей творчества. Закономерно поэтому включать в сферу авангарда не только чисто художественные феномены, но и различные модификации научного поиска. Так, поэтическому авангарду 1910-30-х гг. сопутствовал эксперимент в научной поэтике, художественной науке и языкознании.
Суть предлагаемой нами концепции можно свести к трем главным положениям, соответствующим трем ключевым понятиям:
1. Понятие "языка как творчества". Мы утверждаем, что возникшие на рубеже 19-20 вв. лингвофилософские концепции, рассматривающие язык как творческий процесс, во многом предопределили не только "языковой поворот" в философии и становление лингвистической поэтики в ХХ в., но и пути художественных исканий в новаторской литературе первой половины 20 столетия. Язык стал осознаваться как, во-первых, действенный инструмент художественного и научного творчества; во-вторых, как объект и материал художественного творчества. В области словотворчества эта установка лучше всего выражается формулой Хлебникова "Слово – пяльцы, слово – лен, слово – ткань".
2. Понятие "языкового эксперимента". На волне сближения методов науки и искусства в начале 20 в. возникает проблематика эксперимента в эстетике, стилистике, поэтике и лингвистике. Эксперимент выступает как принцип опытной, целенаправленной обработки материала (в данном случае - языкового материала), смыкаясь по своим формальным и функциональным признаком с художественным экспериментом в поэзии и прозе. Языковой эксперимент определяется нами как языковая деятельность по исследованию возможностей языка, при этом как эстетических возможностей, так и эвристических. Среди сущностных свойств языкового эксперимента мы выделяем: доминирующее значение рефлексивной и метаязыковой функции язык в процессе словесного творчества; тенденцию к синтезу разных видов искусства и соответственно интермедиальную природу языковой креативности; а также проекцию языкотворчества на мир, предельное сближение текста и контекста.
3. Понятие "новой семиотики". В результате анализа авангардных методов языкового творчества мы приходим к выводу, что языковой эксперимент нацелен на создание не просто новой поэтики, новой эстетики или новой эвристики, но и новой семиотики. В результате семиотической революции переосмысляются все базовые параметры семиозиса: синтактика, семантика и прагматика. При этом активная, динамическая позиция автора в авангардном творчестве определяет преобладание прагматической координаты. Прагматический фактор выражается в особом отношении автора к языку, творца – к творимым знакам. Таким образом, прагматика реализуется в языковом эксперименте не столько как воздействие на получателя-адресата, сколько как обращенность на самого отправителя-субъекта.

Никита Сироткин

ТОТАЛЬНОСТЬ СЕМИОТИЧЕСКОГО ЗНАКА
Тезисы

Авангардистское искусство можно рассматривать как перелом в семиотической эволюции европейской культуры (в том, как в ней функционируют и осознаются семиотические механизмы). Поскольку перелом произошёл не только в искусстве, а затронул и общественное сознание, и политику, и быт, и науку и т.д., закономерно искать параллели семиотическому перевороту авангардистов в других семиотических сферах.

Яркий и интересный образец таких параллелей – семиотика американского мыслителя и логика Ч. С. Пирса. Одна из центральных мыслей его учения о знаках - концепция "хабитуса", которым в идеале должна закончиться интерпретация любого знака. Хабитус – это практическое действие или даже привычка действовать определённым образом.

Когда говорят, что переворот в культуре, который был осмыслен авангардистами, отразился и в быту, это значит, что новые семиотические механизмы, возникшие в ходе эволюции семиозиса, требуют интерпретацию именно такого рода – хабитус.

Сегодня эстетическое действие очень часто спаяно с практическим (тенденция к вовлечению реципиента в процесс реализации эстетического акта), но интереснее то, что почти любое практическое действие в сфере культуры – я говорю о политике, рекламе, искусстве и т. д. – мы сегодня можем осознать как семиотическое.

Возросшая роль рекламы в нынешней ситуации – подтверждение значимости этого обстоятельства. Речь идёт в первую очередь не о том, что изменилась общественная жизнь, а о том, что изменились связанные с ней (семиотические) представления: если любое действие является семиотическим актом, то оно должно подчиняться не внесемиотическим (например, моральным или эстетическим), а семиотическим законам. Всё труднее видеть за знаками их объекты – в науке уже давно, в жизни – в последнее время.

С другой стороны, такая экспансия семиотики ведёт к разрушению семиотики. Семиотическая рефлексия становится сомнительным занятием, потому что гораздо более впечатляющие результаты достигаются в области семиотического действия (например, в рекламе), которое может и не основываться на эксплицитных теоретических установках.

Может быть, такая ситуация – свидетельство падения семиотики как науки и торжества семиотики как практики? Но освободившись из плена внеязыковых законов (рубеж веков – гибель богов), мы становимся заложниками семиотических законов – более внятных, но потому и более строгих, и менее человечных.